Генрих Боровик: Я рад, что журналистика жива!

Быть журналистом нелегко. Быть журналистом и заниматься расследованиями — еще и опасно. Только за прошедший год погибли при странных или невыясненных обстоятельствах почти два десятка журналистов. За честь, с которой коллеги делают свое дело, за мужество искать правду и мастерство в ее изложении Фонд имени Артема Боровика уже третий раз подряд вручает премии и дипломы лучшим представителям независимой журналистики.

В этом году лауреатами конкурса стали Тамара Проскурякова из газеты «Волгоградский рабочий» (г. Камышин); Роман Газенко, Первый канал, — за документальный фильм «Прыжок из космоса»; Алексей Поборцев, канал НТВ, — за фильм «Аргунский котел» и Александр Емельяненко из «Российской газеты» — за серию материалов о подлодке «Курск». Специальную премию за выдающийся вклад в развитие независимой журналистики посмертно получил заместитель главного редактора «Новой газеты» Юрий Щекочихин.

Сама церемония прошла 10 сентября в ГЦКЗ «Россия»: яркое шоу, эстрадные звезды, большие гости. Политические заявления… Например, мэр Москвы Юрий Лужков высказал публичное удивление тем, что журналисты сохраняют молчание после принятия поправок к закону о выборах, высказавшись в том смысле, что все это — атака на свободу слова, и если все так дальше пойдет, то и собираться в таком составе нам вообще никто не позволит.

О премии, смысле профессии и своем сыне — журналист, писатель и драматург, председатель жюри Генрих БОРОВИК…

— Церемония награждения прошла уже третий раз. Вы довольны итогами?

— Я очень доволен теми материалами, которые читал.

Слово «доволен», конечно, не совсем подходит, потому что все это рассказы о нарушениях нравственных законов, просто законов, о коррупции, жульничестве, мошенничестве, равнодушии… Но я получил большое удовлетворение от понимания того, что жива независимая журналистика, жив опасный и тяжелый жанр журналистского расследования, которые делаются на достаточно высоком уровне, отвечающем девизу премии имени Артема Боровика: «Честь. Мужество. Мастерство».

Что касается самой торжественной церемонии, то, мне кажется, она удалась. Самое главное — это люди, которых мы пригласили. В первую очередь журналисты. Среди них много не известных в московских кругах людей. Мы рады, что смогли помочь им приехать, что мы их отметили. Думаю, что на это обратят внимание во всех регионах.

— Нынешний конкурс отличался от предыдущих?

— В первый раз нам пришло несколько десятков работ, во второй раз — больше ста, в этом году — уже больше двухсот. И тексты были настолько высокого класса, что буквально по микронам определяли, какой же из этих работ дать премию, а кому — диплом номинанта. Есть еще люди талантливые.

Самое большое впечатление произвели даже не статьи на сенсационные темы, которые затрагивают всех, вроде трагедии «Норд-Оста», а статьи журналистов, которые работают в небольших городках, в маленьких газетах, пытаясь помочь конкретному человеку: справку не дают вовремя, задерживают зарплату, не ремонтируют дом… И за это журналисты получают грошовое вознаграждение и не получают никакой славы. В своем родном городе их считают возмутителями спокойствия и «неудобными» людьми. А для них самое важное — ощущение того, что они помогли человеку.

— Как вы считаете, своеобразный «расцвет» расследовательской журналистики — это симптом того, что наше общество еще глубоко больно?

— Конечно, это свидетельствует о том, что проблем у нас — миллион. Сказать, что общество здоровое, нельзя. Но, с другой стороны, я думаю, что чем больше журналистика будет вытаскивать проблем на свет, тем лучше и для народа, и для власти. Пресса ставит власть на место. Я, например, не поддерживаю определения «оппозиционная печать». Печать должна быть честной и объективной. Она должна быть оппозиционна к преступлениям, коррупции, глупости, но поддерживать то хорошее, что делается. Надо уметь находить добро и о нем говорить во всеуслышание.

Помните историю, когда в прошлом году в Пензе перед строем солдат упала граната и выскочила чека? Полковник бросился — и закрыл гранату своим телом. Двадцатилетние ребята остались живы, а он погиб. Вы знаете фамилию этого полковника? Нет. А фамилию Матросова, который закрыл амбразуру, знают все. А ведь подвиг этого полковника не менее значим, чем подвиг Матросова, и совершить его даже труднее, потому что — мирное время.

Нашелся журналист, который описал подвиг Матросова, и тот стал символом. А тут не нашлось таких журналистов, ни местных, ни центральных, не хватило понимания Министерству обороны, что этому полковнику надо дать звание Героя России, не хватило понимания и выше.

— Быть журналистом становится все опаснее. Список погибших увеличивается с каждым годом. Как это остановить?

— Только всем вместе. Не мириться с преступностью, не мириться с коррупцией. У нас же убивают всех, вне зависимости от профессиональной принадлежности, а мы не обращаем внимания — привыкаем. ООН проводила исследование: представители какой профессии дольше живут. Самая короткая продолжительность жизни у журналистов, за ними — шахтеры. А самая длинная жизнь — у политиков!

В прошлом году в нашей стране погибли 15 журналистов, а всего в мире — 35! Почти половина приходится на Россию!

— В сложных условиях сегодняшней действительности как вы оцениваете значимость премии имени Артема?

— Очень высоко. И я бы не стал так говорить, если бы не слышал десятки, а то и сотни отзывов о церемонии. Говорили об искренности, об отсутствии показухи. Наша премия — не только довольно серьезная материальная поддержка, но это стимул для журналистов, особенно региональных. Журналист ведь трудится для людей и хочет, чтобы его знали и уважали его фамилию. Многие, как Артем, работают не ради этого, но журналистика — публичная профессия.

Артем очень тревожно смотрел на мир. Мы с женой и дочерью часто просматриваем фотографии, и я обратил внимание на то, что на многих, даже детских, Артем очень пристально вглядывается в мир. Была у него внутренняя потребность понять, что происходит. И эта потребность сохранялась в его творчестве — он всегда хотел докопаться до правды.

С двух тысяч экземпляров тираж газеты «Совершенно секретно», которую он редактировал, вырос до двух миллионов. Он делал телепрограмму «Совершенно секретно» и основал «Версию»… Если бы вся наша пресса так же вглядывалась в мир и так же старалась докопаться до истины, тогда можно было бы говорить о торжестве или расцвете журналистики.

— Помимо премии, какими еще проектами занимается Фонд имени Артема Боровика?

— В этом году мы хотим выпустить сборник лучших работ, куда войдут прежде всего материалы номинантов нашей премии. Эти сборники мы будем рассылать по факультетам журналистики, по прокуратурам, в правительство, в Думу, в Совет Федерации — пускай знают, чем живет страна.

Это очень тяжелое чтение. Я ознакомился с 250 работами… Смотришь, читаешь час, два, день, неделю — и тяжко становится, руки опускаются. Хотя понимаешь, что не только этим жив человек. Но люди пока не привыкли к мысли, что они способны на что-то повлиять. И надеюсь, что именно журналисты будят в людях желание сделать что-то самим.

Кроме того, каждый месяц мы выплачиваем стипендии 55 студентам факультетов журналистики из одиннадцати университетов России. Устраиваем стажировку в престижных СМИ, российских и зарубежных. Стараемся организовать юридическую помощь журналистам… И еще одно — то, что записано в нашем уставе: увековечивать память Артема.

Отсутствие Артема с каждым годом я ощущаю все сильнее. Потому что время не лечит. Первые несколько месяцев у меня, да и у всех членов семьи, прошли в суете, в горе, в попытке осмыслить, что произошло, почему, была еще какая-то надежда. Глупо говорить, но казалось, что это сон, неправда. А сейчас понимаешь, что все безвозвратно. Это тяжко.

И нам очень важно, что о нем помнят. И помнят без нашего усилия. Просто подходят на улице, пожмут руку, похлопают по плечу, заплачут… До сих пор приходят письма и телеграммы на день рождения и день гибели. Это огромная поддержка. С другой стороны, время проходит, а его нет.

«Новая газета»